Слава Русских был добрый малый. Может быть, именно за это его и не любили? В самом-то деле, кто же теперь любит русских, да еще и с такой благозвучной фамилией? Вот и Славе за долгие годы обучения в школе жизни так и не удалось этого до конца узнать.
Впрочем, вполне может статься, что не любили Славу все-таки не из-за этого – а из-за того, что много лет подряд у него уже был свой собственный, самый настоящий, проявленный в сущем и в вездесущем Ангел, а у других – шиш на палочке. А может быть, что это они, другие, кичащиеся деньгами своих родителей и были теми самыми шишами, и потому то Ангелы их своими визитами не баловали.
Но Ангел выбрал Славу не сразу. Ангелы – они вообще настолько избирательный небесный народ, что абы кто, абы когда и абы зачем их к себе никогда не призовет. А у Славы вот – получилось. Но – обо всем по порядку.
Родился Слава в обычной российской трудовой семье. Ну, как обычной? Папу он своим робким младенческим взглядом видел буквально пару раз, когда тот заходил в роддом и на повышенных в децибелах тонах что-то там выяснял со своей женой и по совместительству мамой Славы. Слов Слава в тот момент еще не знал, да оно, видимо, и к лучшему, ибо пытаться понять таких как у Славы пап – себе дороже. С тех пор папа у Славы был то летчиком, то капитаном дальнего плавания, а то и вообще космонавтом-первопроходцем, отправившемся сражаться с марсианами. В общем, ну никак не мог папа найти время для своего маленького сына и немаленькой уже жены и хоть раз навестить их, вернувшись с мест своих великих трудовых подвигов. Так что мама растила Славу вместе с бабушкой в одиночку. Обычная семья, в общем.
А бабушка-то у Славы была – ну просто загляденье! И заглядывался Слава в ее мудрые старческие глаза, и заслушивался ее сказок, и мечтал о том, как тоже однажды станет великим космическим первопроходцем, прилетит на Марс и спасет своего отца, захваченного в плен злобными марсианами. Звезды Слава полюбил уже с тех самых сказочных лет.
К семи годам Слава вырос и возмужал настолько, насколько это позволяли его неокрепшее еще тело и окрепший уже дух. И правильно сделал, ибо годы школьной жизни стали его собственной Голгофой в миниатюре. Семья Славы к тому моменту еле сводила концы с концами, так что барствовать какими-нибудь гаджетами или, скажем там, модной одежкой Славе не доводилось – и это был первый камень, брошенный сверстниками в огород его чувства собственного достоинства.
Объектом постоянных насмешек и издевок Слава стал еще с ранних школьных лет – можно сказать, с пеленок своей сознательной жизни. Сверстники хохотали буквально над всем: и над неказистым видом Славы в старом, заношенном и не по размеру большом отцовском свитере; и над очками, которые он был вынужден надеть в силу вполне адекватных медицинских причин, до которых его сверстникам дело было как до лампочки Ильича; и над эпизодическими речевыми заиканиями Славы; и, наконец, чаще всего как раз-таки над уровнем дохода его, с позволения сказать, семьи.
Люди – они ведь такие: меряют тебя по одежде, а у самих – рожки да ножки. Но их рожек Слава в тот момент еще не видел, ведь это, все-таки, привилегия ангелов – в корень людской сущности насквозь зреть да мысли их читать играючи. Так что жил Слава в те годы даже не по дням, а по часам: столько-то часов на школьные занятия, столько-то на уроки, столько-то на астрономический кружок, совсем чуток на улице погулять, а потом и спать ложиться, сердце свое очередной мечтой согрев. И снились ему в те ранние школьные годы и звезды небесные, и земляне чудесные, и марсиане трусливые, и враги пугливые, и мамы счастливые.
* * *
Под ледяным потоком постоянных нападок Слава закалился, а к старшим классам и вообще мускулами обрастать начал после того, как кружок астрономический на спортивный променял. Лохматость его тоже повысилась – как-никак, а мужчиной он был по праву рождения. Так что некоторые его одноклассницы на него даже заглядываться стали – мельком, правда, чтобы другие не прознали об этом их маленьком секрете и позором не заклеймили за контакты с этим «фантазером». И не знали они, эти вступающие в пору своего девического расцвета юные леди, о том, что фантазером и мечтателем Слава быть к тому моменту уже практически перестал. Годы семейной бедности, смерть любимой бабушки, частые слезы матери – все они буквально брали Славу за горло и раз за разом спускали с небес на землю обетованную, веля помогать по дому и зарабатывать на хлеб насущный после школьных уроков носильщиком тяжестей. И что тут было больше: тяжесть душевная али физическая – не беремся сказать. И так бы и свалился Слава с небес на землю окончательно, если бы не один удивительный небесный случай.
Мы, кажется, совсем забыли упомянуть еще и о том, что Слава был немного лунатиком. Не в том смысле, что просыпался он по ночам ровно в полночь и шел гулять по крышам, пока его не снимали оттуда приехавшие на срочный ночной вызов спасатели – а в том, что он действительно любил смотреть на ночное звездное небо еще с тех самых пор, когда ходил в астрономический кружок. Астроном из него получился так себе, но вот названия и вид основных созвездий он все-таки запомнил и время от времени по ночам выглядывал в окно и смотрел – не вырисуется ли какое-нибудь из них сейчас прямо перед его глазами? Даже стишок про звезды однажды придумал и время от времени бубнил его себе под нос по ночам. И все, как это обычно и водится, закончилось бы тем, что бросил бы Слава все эти детские стишки и кружки, поступил бы в институт на экономический да стал каким-нибудь заштатным бухгалтером, чтобы хоть у чужих ему людей наблюдать большие суммы денег да радоваться за них, грешных – но не тут-то то было. Были у неба на Славу свои собственные планы. Небо – оно ведь такое: славное, особенно если и звездное еще при этом.
* * *
– Все мечтаешь? О звездах? – спросил нежданно откуда появившийся на подоконнике рядом со Славой Ангел. – Да ты не переживай так, не мерещится тебе, – улыбнулся он, сворачивая свои белые крылья за спиной и аккуратно соскакивая с подоконника на пол. – Понимаю, конечно, не каждый день такое увидишь, даже если сильно стараться будешь, – добавил он, наблюдая, как Слава все еще сидит на подоконнике, раскрыв от удивления рот и выкатив вперед глаза.
– Мечтаю… ал, – только и смог вымолвить он.
– Я к тебе по делу, – сходу ответил Ангел, вышагивая по Славиной комнате так интенсивно и порывисто, что с крыльев его то и дело разлетались в разные стороны искорки света. – Задание у меня есть. Поможешь?
– Какое… задание? Ты… кто такой вообще? – все еще не мог соотнести небесное с земным Слава.
– Можешь звать меня Араэлем. Хотя это очень условная транскрипция моего имени на ваш человеческий язык. А задание? Задание простое: помочь тебе воплотить свою самую сокровенную мечту в жизнь. Ты ведь еще не до конца забыл ее, верно?
– А… почему я? Я же… совсем обычный?
– Как раз-таки, наоборот. Такие как ты в наше время – верх необычности. Слава Русских – это же звучит гордо, согласен? Вот и я так думаю. И не я один. Нас, знаешь, вообще много, разделяющих эти наши общие друг с другом взгляды. Да не смотри ты на меня так! Что, никогда живых Ангелов не видел? – усмехнулся Араэль и добавил примирительно: – Ну, где тут у вас попить уставшему с дороги путнику можно?
* * *
Вот так и произошла та памятная встреча Славы Русских и его личного Ангела-Хранителя. Звезды – они ведь такие: ежели ты к ним со всей душой – разве же они не осветят твой путь? Вот и Араэль в тот день начал с того, что освятил предложенную ему Славой воду – да так, что вода эта потом еще долго сверкала каким-то таинственным излучением и маме его помогла вылечиться от своих старческих болезней. Вот что звезды животворящие делают!
А еще Араэль обладал замечательной возможностью становиться невидимым для всех, кроме Славы. И освещать ночную дорогу. И поднимать предметы в воздух. И читать людские мысли. И исцелять подлинно святой водой. И предвидеть будущее. И много чего еще!
Одноклассники от Славы поначалу даже шарахались, когда он неожиданно на их мысли вслух отвечать без заикания начал. А когда Араэль над головой у Славы руки светящиеся сложил, так что они как нимб получились – вообще креститься начали! Не говоря уже про тот приснопамятный случай, когда на экзамене все за исключением Славиной ученические тетрадки взмыли ввысь и вылетели в открытое окно словно птицы, взяв курс куда-то на солнце. А вариантами задачек о небезызвестной Славиной телепортации из пункта А в пункт Б однажды все школьные вопросники запестрели. Не говоря уже про то, сколько жизней и нервов удалось спасти благодаря Славино-Араэлевскому предвидению – физики потом так и написали в своих научных диссертациях: «Пространственно-временная аномалия Славы-Араэля». А закон Ньютона вообще переименовать пришлось в «Закон Араэльтона» после того, как поднятый в воздух Араэлем по просьбе Славы ребенок сделал пару воздушных сальто, а потом как взял да и взмыл ввысь с ускорением свободного взлета на глазах у ошарашенной мамы, впоследствии благополучно и мягко спикировав прямиком в ее распростертые руки.
Не жизнь, в общем, а сказка получилась, причем правдивая! Вот такие вот бывают на свете Ангелы, славу приносящие. Русские – они ведь такие: ежели пойдут за своей самой чистой мечтой – что их остановит?