Замуж дева одна собиралась. Подружки её все туда уже давненько как повыскакивали, птичками сладкоголосыми о годах первых счастливых своего замужества ей в ушки напевая, а она всё суженого встретить не могла, гнёздышко свое семейное начать свивать дабы.
И вились вокруг неё да около претенденты на роль ту важную самые разные, а она всё носик свой воротила. То рожей один не выходил, то влиянием общественным, то пассий своих прошлых количеством, а то и вовсе худостью кошелька своего частенько. Не было среди них такого, чтобы все качества в её понимании положительные воплощал бы в себе единовременно да всенепременно. Претендента идеального на принцессность её незапятнанную все никак не сыскивалось в мире сём грешном да неправильном.
И вот ужо третий десяток лет земных она разменивать начала, а принц на коне белом али чёрно-мерседесовом всё никак приезжать не хотел с предложением коня, кошелька и дворца своих внушительных, обещаний любить до доски гробовой али завещания первого, ну и сердца своего в придачу ко всему тому нами вышеперечисленному, разумеется.
Но смилостивилась всё же судьба её однажды и шанс ей дала на семьи счастливой построение. Принц роду обычного, без дворца да коня черно-белого в дверь судьбы её нежданно-негаданно постучался. И хотя и недовольна внутренне дева та обычностью да непритязательностью внешней его была, да груз надежд нереализованных на жизнь счастливую семейную и матери её давление идейное на мнении её том в дни те сказались. И согласилась она на встречи с ним, и под венец пошла вскорости.
И молвить хотелось бы нам, разумеется, что жили они долго и счастливо, хоть и редко здесь подобное всё же случается, и в день один умерли одновременно – да не в праве историю ту мы исказить по своеволию своему ради назидания от нас вами непрошенного али желания вашего нам невысказанного.
И недолго жили они, хоть и счастливо поначалу. Жена о муже своём заботиться всячески старалась, в быту помогая, со мнениями его соглашаясь, да делами всячески поддерживая, а муж жену свою за отношение то мудрое на руках носил, да подарками баловал. И шли у них дела совместные да семейные в гору поначалу, хоть и не Эверестовую, и довольны души их поворотом судеб своих были.
Да только подружки её, птичками сладкоголосыми вокруг гнёздышка их семейного то и дело по небу шмыгая, в него раз да раз и заглядывали, да о принцах своих великолепных и жизни своей сладкой да беззаботной без умолку щебетали. И под влиянием голосов тех лукавящих сравнивать дева та мужа своего, судьбою ей данного, с другими мужьями подружек да знакомых своих начала, и зависть тенью чёрной в душу её в дни те скользнуло. И стало казаться ей с каждым днём проходящим всё сильней и отчётливей, что недостатков у мужа её странное множество, а мужья иные, далеко от неё живущие, суть ангелы небесные, по воле Бога к жёнам своим с небес снизошедшие во услужение земное. И недовольство своё, во тьме зависти выпестованное, возлюбленному она высказывать все чаще и чаще начала. И слово тёплое да ласковое, «любовью» прозванное да над дверями дома их Богом прежде начертанное, точно в дымке какой однажды растаяло, и слово иное, твердое да суровое на месте его святом появилось, и было слово то «обязанность».
И стал муж жене своей с дней этих и по гроб жизни своей всенепременно обязан. А чем именно – то прихоть её ежедневно решать начала. И не стало обязанностям тем конца и края, а мужу её – от них отдыха. Уж не стало слышно в семье той слов благодарности и признательности за заботу о ближнем своём, и долженствование хладно-бесконечное воцарилось вскорости. И старался муж её образу принца, в голове её живущем, соответствовать, да пожелания, в змей требований хитро обратившиеся, исполнять по мере сил своих и возможностей, но не мог сердце её более нарадовать – ибо как другого порадовать то возможно, ежели должен ты ему по определению?
И взросла идея та ядовитая о великом достоинстве своём и недостоинстве супруга своего величайшем в душе девы той, нами названной, и обида за отношение её несправедливое в сердце супруга её также постепенно и выросла. И мыслями, и языками, и руками своими собственными разрыли они могилу для счастья своего семейного, и себя в ней заживо же и захоронили.
И победила в отношениях тех иллюзия правоты их личностной и ощущение самовнушённое ближнего своего неправоты во всём и всяческой. И раздавлена была любовь неокрепшая под грузом обязанностей неподъёмных и требований, и недовольств нескончаемых. И много лет ещё копились взаимные обиды да укоры в сердцах их и душах до момента финального. И отвёл их Господь небесный и юрист земной друг от друга однажды, и разошлись они будто корабли-парусники в море жизни бесконечном после бури морской с мачтами сломленными.
А на месте бури той да кораблекрушения семейного, среди брёвен и досок, от кораблей изувеченных оставшихся, круг выброшенный спасительный под лучами солнца выглянувшего всплыл на поверхность вскорости точно в назидание всем мореплавателям. И слова два – «спасибо» и «любовь» – на круге том были выбиты полукружием. Ибо лишь в благодарности к ближнему своему, без обязанности всяческой возникающей, живёт любовь да и здравствует.